English
Rus
Судьба русского перевода книги Мэри Бойс «Зороастрийцы» удивительна на русскоязычном пространстве. На английском языке, как мне сообщила недавно автор, книга вышла общим тиражом около пяти тысяч экземпляров, а по-русски тремя изданиями более чем в десять раз больше, не залежалась на прилавках и, как я знаю, пользуется большим спросом. «Как просвещенны ваши люди (how enlightened are your people)», — сказала мне тогда эта пожилая англичанка, когда я сообщил ей об этом. Увы, объяснить ей, что дело обстоит как раз наоборот, я не смог бы. Так называемые цивилизованные европейцы, к сожалению, не могут понять, что такое почти столетие искоренения веры в Бога, потому что сами уже давно существуют в бездуховном мире. А о «просвещенности» вообще придется сказать особо.
Первые издания русского перевода, который я начал под руководством незабвенного Владимира Григорьевича Луконина, а закончил под редакцией тоже уже покинувшего этот мир восемь лет тому назад Эдвина Арвидовича Грантовского, совпали со временем возрождения религии в нашей стране, обретавшей свободу от идеологического засилия. Вместе с традиционными религиями оживились и всевозможные секты, а также старинные и новоявленные оккультные искания (вспомним хотя бы гремевшие по всей стране сеансы целителей и шарлатанов).
В постсоветской Средней Азии и на Кавказе активизируется ислам, наезжают проповедники и богословы из соседних стран, открываются мусульманские школы (до этого бывшие в подполье) и медресе, строятся новые мечети, на рассвете разносятся призывы муэдзинов (часто по громкоговорителям). Вместе с тем (цитирую одну недавнюю диссертацию) о «торжестве ислама, пережившего коммунизм на просторах мусульманских республик бывшего СССР», говорить пока проблематично. После первых лет эйфории, когда государственный атеизм самоупразднился, обмирщенное десятилетиями светского-советского воспитания население, в особенности городское, постепенно поняло, что оказаться в цепких (и «безвыходных») объятиях ислама оно не очень-то стремится. Отказаться от алкоголя, снять галстуки и практиковать многоженство решаются немногие.
С конца 80-х г. мне приходится встречаться с людьми в Узбекистане, Туркменистане и Таджикистане, объединяющимися в общины для возрождения зороастризма, который, на первый взгляд, может показаться им более симпатичным, чем ислам, благодаря своим античным аллюзиям.
В этой связи мои переводы Авесты и книги Мэри Бойс оказались весьма востребованы. Приезжавший ко мне из Ташкента представитель общины «Маздаясна» прямо заявил, что в строящемся ими зороастрийском храме мое имя будет написано на краеугольном камне (молю, чтобы «зиждущие» им все же, пo библейскому изречению, пренебрегли).
Притязания на древнее зороастрийское наследие заходят весьма далеко. В Тегеране, неподалеку от российского посольства, находится зороастрийский храм и .резиденция главы иранских зороастрийцев мобеда Рустама Шахзади. Во время одной из бесед с ним, в которой участвовал также какой-то деревенский мулла, присутствовало еще несколько человек. Все это напоминало диспуты между христианами, мусульманами и зороастрийцами, проводившиеся во времена Иоанна Дамаскина при дворе багдадских халифов. Мне был задан вопрос: «Есть ли в Союзе зороастрийцы?» (собеседники продолжали называть страны СНГ Советским Союзом). Моим ответом было твердое: «нет!» (встреча происходила в 1995 г.). Вдруг сидевший в сторонке молодой человек встал и обвинил меня во лжи. «Я – зороастриец, я из Таджикистана», — объявил он.
Позже выяснилось, что зовут его на самом деле не иранским именем «Иран-дуст» (т.е.«Иранолюб»), а мусульманским Шавкат (таджикско-персидское «величие, слава» из арабского). Родом он оказался из селения в верховьях Зеравшана, в котором я много раз бывал. Все обозримые его предки были мусульманами, а отец – членом партии, работал в органах. Претензии на зороастрийское происхождение от каких-то тайных горцев-зороастрийцев просто смехотворны. Парадоксальность ситуации с горными таджиками, в том числе и памирскими, заключается в том, что они в этнографическом отношении изучены гораздо лучше, чем равнинные, особенно городские. Никаких зороастрийцев, ни явных, ни тайных, нет в горах Центральной Азии ни в Таджикистане, ни в соседних Афганистане, Пакистане и Китае. Есть скрытные мусульманские секты исмаилитского толка, возможно, остаются отдельные, не окончательно усвоившие ислам язычники-кафиры в Нуристане и Читрале (ведь он тут насильственио насаждается только с 1895 г.). Разумеется, встречаются отдельные верования и обычаи, которые можно связать с наследием зороастризма (например, почитание огня домашнего очага, возжигание благовоний, прижизненные поминки и т. д. – все они хорошо описаны в специальной литературе). Однако достоверных сведений о зороастрийцах в Верховьях Пянджа, Вахша или Зеравшана у нас нет. Буддийские монастыри были, какие-то племенные культы, восходящие к арийскому (индоиранскому) прошлому, тоже, видимо, бытовали. Отсюда в памирских языках слово для солнца восходит к именам древних божеств Митры или Ахура-Мазды, сохранилось общее название кустарника эфедры, восходящее к древнеиранскому хаума, священному напитку зороастрийцев.
Зороастризм, безусловно был распространен в Хорезме, Согдиане, Бактрии. Последние сведения о зороастрийцах в Бухаре и Самарканде относятся к первым векам ислама, и после монгольского завоевания их, очевидно, уже нет. К сожалению, этнографическое изучение городского населения Средней Азии не было таким всесторонним, как горцев. Так, почти неизученными остались среднеазиатские (так называемые «бухарские») евреи. А между тем именно у них обнаруживаются обряды и обычаи, связанные с зороастризмом: тридцати- (а не сорока-) дневный траур, некоторые «законы чистоты», восходящие к зороастрийским ритуалам очищения, к почитанию огня и воды. Освобожденные персами из «вавилонского плена» и расселившиеся по Ахеменидским владениям евреи пepенимали иранские обычаи, усваивали язык, заимствовали воззрения, в общем, становились «фарисеями», т.е. буквально «персизаторами». Они стали придавать большее значение соблюдению внешних правил благочестия и «чаять воскресения мертвых». Как ни парадоксально прозвучит это утверждение но, по всей видимости, именно бухарские евреи, а не жители равнинной Средней Азии, в большей степени разделяют с горцами бремя сохранения арийской культуры. Их можно бы считать по некоторым культурным традициям арийцами Средней Азии – в том же плане как цыгане, если они говорят на своем индоарийском диалекте, являются по языку единственными арийцами Европы (как доказал это в лекции в университете Осло во время немецкой оккупации Норвегии великий индоиранист Георг Моргенстиерне, за что и был заключен нацистами в тюрьму).
Слухи о тайных зороастрийцах в горах Бадахшана и Памира или в верховьях Зеравшана – дезинформация, с помощью которой пытаются втереться в доверие к зарубежным общинам зороастрийцев. Как это разъясняется в книге Мэри Бойс, в силу сложившегося исторического развития общин парсов и гебров, стать зороастрийцем можно только родившись им.
Основавший «Авестийскую школу астрологии» П.П.Глоба в начале своей деятельности в конце 80-х гг. прошлого века ссылался на то, что приобрел свои знания в горах Бадахшана. Первые его писания изобиловали прямыми заимствованиями из книги Мэри Бойс (насчет «религии откровения» и проч.). Подозреваю, что мой перевод в какой-то степени и вдохновил супругов Глоба на авестийские и позднее зороастрийские притязания. Сейчас «Пал Палыч», правда, апеллирует к бабке (или прабабке?), вывезенной из Ирана в середине позапрошлого века и якобы исповедовавшей зороастризм. Право же, если бы он признался, что является по происхождению бухарским евреем (или армянином), то, как я писал выше, у него было бы не меньше оснований считать себя арийцем и зороастрийцем по культурным традициям.
На мою критику «авестийской астрологии» П.П. Глоба тогда отвечал в том смысле, что «непросвещенный профессор» ничего знать не может. В самом деле, о какой «просвещенности» здесь может идти речь? Ныне Глоба является настоятелем зороастрийской общины Санкт-Петербурга, проводит конгрессы зороастрийцев, издает журнал «Митра». В своих исканиях он теперь руководствуется известной, оккультной книжкой «Десатир» (оценка этой фальшивки дана в книге Мэри Бойс) и, как он заявляет «зерванитскими традициями». Даже эта передача имени божества времени Зурвана через «е» указывает на то, что Глоба руководствуется вторичными, очевидно переводными с европейских языков на русский оккулътными книжонками прошлого века. Впрочем, иного и нельзя ожидать от «зерванита», который путает Матенадаран (хранилище рукописей в Ереване) с Мазендараном (областью на севере Ирана) — так в журнале «Митра» (2000, №2, С. 10—11). Достаточно несуразностей и на «неозороастрийских» сайтах в Интернете.
Впадение в оккультизм деградирующих религиозных общин описано в книге Мэри Бойс, и прибавить тут нечего. О тех же, кто отступился от христанской веры, мне остается только молиться. «Отступившия от православныя веры и погибельными ересьми ослепленныя, светом Твоего познания просвети и Святей Твоей Апостольстей Собороней Церкви причти».
Раб Божий Иоанн,
племянник отца Иоанна Стеблин-Каменского, новомученика российского, причисленного к лику святых и поминаемого
Русской Православной Церковью 2 августа по новому стилю.
7 мая 2003
Санкт-Петербург
====================================================================
Анкета
Стеблин-Каменский Иван Михайлович
Родился 5 ноября 1945 года в Ленинграде.
В 1968 году с отличием окончил Восточный факультет Ленинградского (Санкт- Петербургского) государственного университета по специальности "иранская филология".
Учился персидскому, осетинскому, хорезмийскому и авестийскому языкам у доцента С.Н.Соколова (1923-1985), среднеперсидскому, древнеперсидскому и согдийскому у академика М.Н.Боголюбова, таджикскому у профессора А.З. Розенфельд (1910-1990), арабскому у профессора А.Т.Тагирджанова (1908-1983), древнегреческому у профессора А.И.Доватура (1897-1982); слушал лекции по персидской литературе у профессора А.Н.Болдырева (1909-1993), по материальной культуре Ирана - доцента Л.Т. Гюзальяна (1901-1994).
На пятом курсе университета полгода работал учителем русского языка в сельской школе на Памире в Вахане, и собирал материалы по ваханскому языку и этнографии, легшие в основу последующих исследований.
С 1964 года ежегодно участвовал в археологических и этнолингвистических экспедициях в Таджикистане, на Памире, на Южном Урале, в Синьцзяне.
С 1968 года сотрудничал (ездил в совместные экспедиции, писал работы в соавторстве) с профессором Александром Леоновичем Грюнбергом (1930-1995), который оказал большое влияние на научное творчество.
В 1968 году поступил в аспирантуру к профессору В.А.Лившицу при Ленинградском отделении Института востоковедения АН.
В 1971 году на Восточном факультете ЛГУ защитил кандидатскую диссертацию на тему "Историческая фонетика ваханского языка".
Проводил этнолингвистические и этноботанические исследования в Ягнобе, Дарвазе, Рушане, на Бартанге, в Рошорве, Шугнане, Гороне, Ишкашиме, на Восточном Памире.
С 1971 года работал младшим научным сотрудником Ленинградского отделения Института востоковедения АН.
В сентябре 1981 года перешел на постоянную работу старшим преподавателем на Восточный факультет, где с 1972 года читал отдельные курсы. В 1984 году в Институте языкознания АН в Москве защитил докторскую диссертацию на тему "Земледельческая лексика памирских языков в сравнительно-историческом освещении".
С 1984 года - доцент Кафедры иранской филологии Восточного факультета, с 1987 года - профессор, а с 1991 года - заведующий Кафедрой иранской филологии. В 1995 году избран деканом Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета.
Читает курсы классического персидского языка, средне- и древнеперсидского, авестийского языков; лекции по курсу Введение в иранскую филологию²; ведет спецкурсы по памирским языкам и фольклору.
Участник многих конференций в России и за рубежом. Читал лекции в университетах Франции, Германии, Великобритании, Италии, Ирана, США, Киргизии, Таджикистана, Украины, Калмыкии, Удмуртии. В 1997 году избран членом-корреспондентом РАН по Отделению языка и литературы.
Член научных обществ и организаций: Русского географического общества (1966); Императорского Православного Палестинского общества (1973); Редакционной коллегии серии "Литературные памятники" (1989); Международного комитета "Корпус ираноязычных надписей" (1989); Общества иранистов Европы (1990); Редакционной коллегии серии "Мифы, эпос, религии Востока" (1993); Петербургского литературного общества (1996); Таджикского общества культурных связей с соотечественниками за границей "Пайванд" (1987); Российского общества востоковедов (вице-президент, 1997); Совета регионального общественного движения "Конгресс петербургской интеллигенции"(1999).
Автор около 150 опубликованных работ, в т.ч. переводов научной литературы - книг и статей Э.Бикермана, М.Бойс, Н.Симс-Вильямса; стихотворных переводов - Авесты, Омара Хайама, Хафиза.
Основные научные работы:
Флора иранской прародины. Этимологические заметки // Этимология. - М., 1974, с.138-140
Повседневная и ритуальная пища ваханцев // Страны и народы Востока. - Вып. ХVI. Памир. М., 1975. с.192-209
Сказки народов Памира. Перевод с памирских языков. М., 1976. 536 с.
Языки Восточного Гиндукуша. Ваханский язык. Тексты, словарь, грамматический очерк. М., 1976. 670 с. (Совместно с А.Л.Грюнбергом) (примечание: книга переведена на французский язык и издана в Париже в 1988 году.)
Сказки и легенды Систана. Перевод с персидского, комментарии. М., 1981. 271 с. (совместно с А.Л.Грюнбергом)
Бактрийский язык // Основы иранского языкознания. Среднеиранские языки. - М., 1981. с. 314-346
Историческая классификация ваханских глаголов // Иранское языкознание. Ежегодник - М., 1981. с.57-66
Культурные растения в памирских языках. Очерки по истории лексики памирских языков.
Названия культурных растений. М., 1982. 168 с.
Авеста. Избранные гимны. Из Видевдата. Перевод с авестийского. М., Дружба народов. 1993. 208 с.
Кому молился и что пил Афанасий Никитин в Индии // Русская литература. 1995, √3. с.86- 93
Памяти Амнуна Давыдова (1935-1993) // Кунсткамера. Этнографические тетради. - Вып. 8- 9. СПб, 1995. с.435-442
Памяти Александра Леоновича Грюнберга-Цветиновича (1 марта 1930 - 3 марта 1995) //
Петербургское востоковедение - Вып.8, СПб, 1996. с.640-668.
Этимологический словарь ваханского языка. СПб, 1999. 480 с.
Книги
Культурные растения в памирских языках. Очерки по истории лексики памирских языков. Названия культурных растений. М., 1982. 168 с.
Этимологический словарь ваханского языка. СПб., 1999. 480 с. (30 п.л.).
Стеблин-Каменские (Стеблинские, Стеблин-Каминские). Опыт историко-генеалогического исследования. СПб., Изд-во ВИРД, 2005. 312 с. Печ.л. 21,25 (Совместно с В. В. Коротенко, А. А. Шумковым).
Издания и переводы
Сказки народов Памира. Перевод с памирских языков. М., 1976. 536 с. (Составление и комментарии совместно с А. Л. Грюнбергом).
Языки Восточного Гиндукуша. Ваханский язык. Тексты, словарь, грамматический очерк. М., 1976. 670 с. (Совместно с А. Л. Грюнбергом).
Сказки и легенды Систана. Перевод с персидского, составление и комментарии. М., 1981. 271 с. (Совместно с А. Л. Грюнбергом).
La langue wakhi. T.1: Corpus de litterature orale. T.2: Essai grammatical et dictionnaire wakhi-francais. Edite et traduit par Dominique Indjoudjian. Paris, «Editions de la Maison des Sciences de l’Homme», 1988. 290 p. + 376 p. + 7 pl., ill., carte (Перевод на франц. книги, изданной совместно с А. Л. Грюнбергом).
Авеста. Избранные гимны. Перевод с авестийского и комментарии. Душанбе, «Адиб», 1990. 176 с.
Авеста. Избранные гимны. Из Видевдата. Перевод с авестийского Ивана Стеблин-Каменского. М., «Дружба народов», 1993, 208 с.
Гаты Заратуштры. / Пер. с авест., вступ. ст., комм. и прилож. И. М. Стеблин-Каменского. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2009. 192 с. ISBN 978-5-85803-385-1
Неофициальная информация: женат, пятеро детей, любит готовить.
199034 Санкт-Петербург, Университетская наб., 11
Тел.: 7 (812) 328-9517, 7 (812) 328-7732
E-mail: orient@snoopy.phys.spbu.ru