Глава ХХ - Памятники Персеполя

Он побывал среди развалин
Священных, средь кумиров, что являют
Черты сверхчеловеческие там,
Где служит медным тайнам Зодиака
Страж, демон мраморный, где мысли мёртвых
Немые на стенах, немых навеки…

Шелли «Аластор», 116-120

Из Пасагардов мы переместились к Персеполю, царской резиденции Дария, Ксеркса, Артаксеркса и их преемников, каждый из них носил в своё время титул «Царя царей», унаследовав трон Куруша через родственную линию, так как его сын Камбис умер бездетным. Дата смерти Камбиса 522 год до н. э. Геродот (History, 3. 61-66) утверждает, что это произошло в Сирийской Экбатане; Ктесиас (Fragments, 43-44, ed. Gilmore, pp. 144-145) говорит, что событие произошло в Вавилоне, и добавляет, что тело было возвращено в Персию. До сих пор никто не знает места, где похоронен Камбис.

Эти монархи расположили свою столицу примерно в сорока милях к югу от города Куруша. В настоящее время здесь находится большая платформа Тахт-и Джамшида и руины города Стакхра. Их тела и память о них увековечена в гробницах Накш-и Рустама. Новая столица, возможно, была названа Parsa-karta, «Город Персов», созвучное Пасаргадам, греки просто перефразировали наименование города в Perse-polis. Самое раннее появление в Греции название города «Персеполис», появилось примерно в пятом веке до н. э., после греко-персидской войны. Исследование слова «Персеполис» хорошо описывается в книге «Eschylus, Persians, 65», используя намёк на карательные операции: «разрушение» - «перпол»; «город» - «полис». Считаю, что это лучшая интерпретация данного слова.

Не исключено, что название Стахра – «Сильный», оно до сих пор сохранилось среди местных жителей. Имя Стахр или Истахр встречается в истории на протяжении веков, но, может быть, и не со времён Ахеменидов. Возможно, это город, который построили к северу от Персеполя – резиденции царей, для простых людей, для народа (Curzon, Persia, 2. 132, n. 2, 133,148, 187; also Noldeke's Encyclopaedia Britannica, 9-th ed., 18. 557-560). Греки и латиняне, естественно, не наблюдали этого различия. Можно понять, Tabula Peutingeriana должна в конце парфянских времён говорить: "Персеполь, торговый центр Персии". Это может относиться только к самому городу, потому что столица потеряла свой престиж под Арсасидами (Tomaschek, Zur historischen Topographie von Persien, pp. 166-175).

persya_137.jpg
Гробницы Ахеменидов в Накш и Рустаме

Памятники истории в этом районе самые интересные во всей Персии, только Суза может претендовать на сравнение с ними. Добраться до Персеполя можно проехав на юг через равнину Мервдашта. Дорога проходит через живописное горное ущелье, но опасное ночью из-за своих труднопроходимых троп и разбойников. По дну каньона протекают бурные потоки реки Полвар.

Часть дороги над её скалистыми обрывами открывает одну из самых замечательных древних автодорог на востоке. На значительное расстояние через твёрдую известняковую скалу давным-давно была вырублена узкая дамба, чтобы сделать проход для автофургонов по маршруту с юга на север Персии и продвижения вооружённых войск страны по военным дорогам. Дорога известна как Sang-Bur «Скальный разрез», или Tang-i Bulaghi: «Проходящий водный поток». Некоторые ассоциируют эти горы с ущельем Vash-Shikuft, упомянутым в Бундахишне (Bd. 12. 2, 21; Justi, in Indogermanische Forschungen, Anzeiger, 17. 106; Stolze and Andreas, Persepolis, 2. pl. 127; cf. Curzon, Persia, 2. 90; Browne, A Year amongst the Persians, p. 243; Justi IF. Anzeiger, 17. 106 cf. Grundr. Iran. Philol. 2. 425).

Из оврага между холмами и скалами мы вышли на череду долин. В этот момент мою кавалькаду обогнал отряд казаков, состоящих на службе у Шаха. Эти конные всадники были отправлены вниз, чтобы расчистить дорогу от разбойникаов (rah-zan), и они недолго искали возможность, чтобы осуществить своё задание. Мимо проходил пастух со слезами на глазах, жалуясь, что он был ограблен крестьянином, который представился охранником дороги и ... отобрал у него козу. Казаки помчались преследовать преступника, поднялись на холм, быстро обнаружили и поймали его, связали руки и под конвоем отправили в ближайшую деревню, где виновному, я полагаю, было назначено самое жестокое наказание.
В маленьком селе Сиванд, мы не стали задерживаться. Просто сменили лошадей и продолжили путь по тропе, которая шла от Полвара, хотя я сожалею, что не стал исследовать известную надпись на пехлеви возле села Хаджиабад, в нескольких милях ниже Сиванда (See Stolze and Andreas, Persepolis, 2. pl. 126; Ker Porter, Travels, 1. 513; Flandin and Coste, Voyage en Perse, Ancienne, 2. pl. 164; Westergaard, in the appendix to his Bundehesh, pp. 83-84, Copenhagen, 1851; cf. also Curzon, Persia, 2. 116). В Сиванде «надпись на камне» находится в Халдзо-Пехлеви и Сасаниан-Пехлеви, и рассказывает о замечательном выстреле из лука стрелой царя Шахпура или Сапара I из рода Сасанидов (See West, Grundr. Iran. Philol. 2. 77).

Царские гробницы Накш-и Рустама

persya_138.jpg

День подходил к концу, когда мы достигли древних стен Накш-и Рустама и гробниц великих Ахеменидских царей. Здесь на склоне высокого обрыва высечены четыре гробницы, принадлежащие первым царям из рода Ахеменидов: Дарию, Ксерксу, Артаксерксу I и Дарию II. Эти скальные хранилища лежат в пяти-шести милях к северу от места, где когда-то стояли дворцы этих царей. За ними расположились ещё три других гробницы царей, правивших после Дария II.

Скалистый утёс, в котором вытесаны гробницы Дария, его сына, внука и правнука напоминает зубчатые стены, протянувшиеся более пятисот футов в длину и от одного до двухсот футов в высоту. Гробницы простираются в целом на восток и запад, но делают довольно острый поворот в восточную сторону. Понятно становится, почему Ктесиас говорит об этом месте, как о "двойной горе" (Ctesias, Fragments, 46 (15), ed. Gilmore, p. 150). Местные жители называют его Husein Kuh, "Холм Хусейна", или более часто Накш-и Рустам, «Рисунок Рустама», от ошибочного представления, что конные статуи сасанидских царей у его основания представляют Рустама и его знаменитого боевого коня.

persya_139.jpg
Гробница Дария I

Четыре гробницы, высеченные в глубине скалы, практически одинакового размера, их внешняя форма совершенна. Каждая из них по виду напоминает греческий крест, высота которого около семидесяти футов и ширина шестьдесят футов. В середине каждой гробницы вырезана дверь с декоративной перемычкой, но только нижняя половина её открывается для входа, верхняя же часть остается неподвижной, образуя подобие экрана. Высокие колонны обрамляют вход. Наверху каждой из них возвышается голова быка, подражая похожему образу в Персеполе. Они поддерживают декоративный карниз, служащий основанием для изваянной панели, заполняющей верхнюю часть креста. В два ряда, один над другим, высечены барельефы, представляющие вассальные народы, поддерживающие постамент, на котором стоит царь. Правитель, таким образом, попирает ногами своих врагов. Изображение монарха подобно скульптурам Бехистуна, где поверженный противник склоняется перед рукой победителя, благословлённой духом Ахура Мазды в виде крылатой птицы, держащей солнце, освещающей завоёванные просторы.

Личность только одной из четырёх гробниц определена с большой вероятностью – это царь Дарий. Его гробница третья в ряду, в том месте, где обрыв образует острый угол. Идентификация производилась с помощью надписи на двух языках, вырезанной рядом с фигурой царя и вокруг дверного проёма. Нижняя надпись сегодня почти не читаема (Weissbach, Die altpers. Keilinschr. pp. 34-36; Spiegel, Die altpers. Keilinschr. pp. 52-57). Примерно в шестидесяти строках царь прославляет Ахура Мазду, перечисляет народы, которые признают его власть, и призывает их не отступать от пути, который является «единственно правильным» (See Weissbach, op. cit. p. 36; Spiegel, op. cit. p. 58). Все барельефы, включая скульптуру царя, две фигуры позади него, которые подписаны именами Гобриес и Аспазинес и, следующие за ними изображения вассальных народов, сильно пострадали по прошествии веков. Соответствующие резные изображения на других гробницах значительно помогают в их восстановлении (Andreas, in Verhandl. des 13. Internat. Orientalisten-Kongresses, p. 96, Leiden, 1904).

Сравнивая национальный наряд, характерные черты, положение фигур с именами, перечисленными в примыкающей надписи, мы можем сегодня идентифицировать практически каждый из народов, представленных на барельефе (See Andreas, op. cit. pp. 90-07, and cf. Justi, Grnndr. Iran. Philol. 2. 454-455; cf. Perrot and Chipiez, Histoire de Le Art, 5. 622). Вход в гробницы помещён так высоко от земли, что невозможно добраться до него, разве что с помощью веревок или лестниц. Интерьер хранилищ был несколько раз исследован и описан путешественниками (see Flandin and Coste, Voyage en Perse, Ancienne, 4. pl. 170; cf. also Perrot and Chipiez, op. cit. 5. 626).

Гробница состоит из камеры с низкой дверью, открывающей вход в помещение, расположенное выше уровня прохода. В каменном настиле высечены три глубоких углубления, вероятно, для установки саркофагов, для родственников царя. В настоящее время все саркофаги пусты, украшений никаких нет, единственные жильцы этого строения летучие мыши и птицы.

persya_140_0.jpg
Сасанидский барельеф

Ктесий рассказал две интересные истории в связи с этой гробницей. Ему посчастливилось жить при дворе Артаксеркса в качестве греческого врача. В своём кратком очерке о гробнице Дария он говорит (и я перевожу довольно буквально): "Дарий приказал сделать гробницу на склоне высокой горы, работа походила к завершению, когда он пожелал осмотреть работу. Его отговорили от этого маги-прорицатели и родители. Однако родителям самим не терпелось подняться на скалу и увидеть воплощение задумок архитектора, они поспешили к месту проведния работ. По мере того, как они поднимались, жрецы, которые держали веревки, страхующие родителей царя, увидели змей и от неожиданности так испугались, что выпустили канаты из рук. Царская чета упала с высоты и разбилась насмерть. Горе Дария было таким великим, что он обезглавил сорок человек из тех, кто сопровождал царскую чету" (Ctesias, Fragments, 46 (15), ed. Gilmore, p. 150).
Другая история, рассказанная Ктесиасом, повествует о любимом евнухе Дария, который жил у могилы своего умершего хозяина в течение семи лет, пока смерть не освободила его от данного обета (Ibid. 59 (19), ed. Gilmore, p. 152).

persya_141.jpg

Другие гробницы, по-видимому, принадлежали Ксерксу, Артаксерксу и Дарию II; но при отсутствии надписей остаётся только догадываться, кем они были заняты (See Noldeke's article on Persepolis, Encyclop. Brit. 9th Ed, 18. 558; Dieulafoy, Lе Art Antique, 3. 2, n. 1). Естественно предположить, что могила Ксеркса находилась рядом с могилой его отца, но её положение было либо правым, либо левым. Такое расположение влияет на назначение двух других мест. Можно допустить, что три саркофага в главной скале были вырезаны один за другим в обычном порядке. Надо сказать, что сасанидские барельефы размещены только в основании этой стены, а не ниже гробницы в скале у изгиба. Усыпальница, которая находится в изгибе крайнего правого угла (так называемый "первый саркофаг") была создана последней, по этой причине лучше сохранилась, чем мавзолей Ксеркса. Слева от Дария свод Артаксеркса, в конце - Дария II, последняя из всех, расположенная в крайнем правом углу (Justi, Empire of the Persians, p. 203). С другой стороны, если так называемая "первая гробница" предназначена Ксерксу, то для Артаксеркса заняли бы "третий склеп", а для Дария II последний (Andreas, op. cit. p. 96).

Вследствие специфического расположения утёса, четвёртый саркофаг «смотрит» на запад, в то время как остальные три выходят почти на юг. Гробницы защищены положением на высоте, в большой недоступности. Проходя мимо усыпальницы Дария, могу заметить, что фасад "третьей гробницы", расположенный слева от Дария, сравнительно хорошо сохранился, гораздо лучше, чем у Дария. К сожалению, нет уверенности, что это саркофаг Ксеркса (see Dieulafoy, Le Art, Antique, 3. pis. 1-3). Четвёртая и последняя из группы гробниц ближе к земле, чем другие и самая разрушенная из всех. Как и другие – она пуста.

Семь барельефов Накш-и Рустама

Вдоль основания скалы под гробницами высечена серия из семи панно, которые датируются более поздней династией, так как на них изображены сасанидские барельефы третьего и четвёртого веков христианской эры. Если считать с востока на запад, то можно сказать, что первый барельеф расположен между первой и второй гробницами, он примыкает к большому свободному пространству. Три прямоугольных отверстия и небрежная современная персидская надпись датируется началом восемнадцатого века (see Browne, A Year Amongst the Persians, p. 248; Chardin, Voyages, 2. pl. 74 and p. 175).

persya_142_0.jpg

Барельеф представляет сасанидскую группу величественных особ, главной фигурой в котором является женщина. Изображённая сцена была по-разному интерпретирована, например, говорили, что это Шахпур I (241-272 г.н.э.) и его царица; или это Варахран II (275-293 г.н.э.) и его любимая наложница; или это Варахран V (Бахрам Гор 420-438 г.н.э.) с индийской принцессой (see Justi, Grundr. Iran. Philol. 2. 519; Curzon, Persia, 2. 118-119; Modi, JRAS. Bombay Branch, 19. 58-75, Bombay, 1895, Asiatic Papers, pp. 67-84, Bombay, 1905). Второй и третий барельефы (последний чуть ушёл в пески, нанесённые ветрами пустыни) помещены один над другим в пространстве ниже гробницы Дария (Stolze and Andreas, Persepolis, 2. pl. 121; Flandin and Coste, 4. pls. 174, 184). Они представляют собой два этапа боя на коне, на котором царь торжествует над своим поверженным врагом. Копьё противника сломано, и его конь ранен в драке. Эти панели могут, возможно, показывать победу Варахрана IV в Керманшахе (388-399 г.н.э.).

Четвёртая панель расположена ниже и слева от могилы Дария и соседней гробницы, она представляет особый интерес, так как изображает капитуляцию римского императора Валериана (260 г. н. э.) и победителя – сасанидского монарха Сапора, Шахпура I – царя, восседающего на боевом коне, торжествующего, видя перед собой стоящего на коленях неприятеля. Пятая скульптура, как вторая и третья, представляет собой сражение верхом на лошади, но личности бойцов до сих пор не идентифицированы. Шестой барельеф, находящийся около нижнего края скалы, изображает Варахрана II и его придворных. На седьмом, или последнем из группы наскальных изображений, представлен царь Ардашир (226-241 г.н.э.), основатель Сасанидской династии, верхом на коне, получая от Бога Ормазда кольцо, символизирующее дар независимости. Растоптанные под ногами лошади, простираются Волагасес и Артабанус, последние из парфянской династии (Curzon, Persia, 2. 117-126).

Напротив четвёртой гробницы, в двадцати ярдах от неё, находится квадратное здание, которое, очевидно, восходит к временам династии Ахеменидов. Оно напоминает разрушенное строение в Пасаргадах, о котором рассказано в предыдущей главе. Местные жители называют Ka'bah-i Zardusht, 'святилище Зороастра'. Курзон, как и Дьёулафуа, твёрдо утверждал, что сооружение служило царской гробницей и, возможно, было мавзолеем Хустаспес, отца Дария (Curzon, Persia, 2. 144-147). Большинство иранских учёных, в том числе такой выдающийся специалист, как Джюсти, согласны с Кер Портером в том отношении, что это здание – храм Огня, как современный персидский sagri, который обычно всегда расположен радом с башней молчания. Любой, кто посетил Малабар-Хилл в Бомбее, или пересекал гавань, чтобы осмотреть дахмы в Оране, после изучения истории священного огня Персии, или проводил исследование монет, тот согласится с тем, что это башня – зороастрийский храм Огня.

persya_143.jpg
1903 год

Без упоминания о строениях в Пасаргадах, достаточно сравнить родственные сооружения близ Наубандаджана (see Stolze and Andreas, Persepolis, 2. 147) и Фирузабада, а также изображение огнепоклонников на монетах Парфянской династии, чтобы убедиться в сакральном характере здания (See Justi, Grundr. Iran. Philol. 2. 456, and Empire of the Persians, pp. 203-206). Хотя это здание не совсем храм, поскольку у персов не было настоящих храмов, подобных грекам, это именно то сооружение, которое приспособлено для того, чтобы сохранять священный Огонь, горящий в священной урне. Отсутствие окон (для окна пробелы пустые) и дымоотвода неубедительный аргумент против этой точки зрения, поскольку дым рассматривается в зороастризме, как творение злого духа, и все усилия могли быть направлены против его образования (Justi, Empire of the Persians, p. 205, and Grundr. iran. Philol. 2. 456).

persya_144.jpg
Сейчас

Своеобразный зубчатый внешний вид экстерьера здания – загадка для археологов. Джусти (l.c.) предположил, что эти узорчатые углубления на стенах, оставлены для заполнения их цветной штукатуркой или в качестве полостей для листов металлических пластин, или для плиток.

persya_145.jpg

Покидая это квадратное здание, проезжая вокруг нижнего края утёса, мы вышли к двум Аташ-Гах, «алтарям огня», вытесанным из камня и датируемых эпохой Ахеменидов. Согласно общепринятому мнению, здесь нет места для спора. Они напомнили мне daitya gatu, или алтари для огня в дни Авесты. Показалось, что жрецы-маги насыпают ладан и возжигают передо мной сандаловое дерево по какому-то торжественному случаю, а рядом стоит Великий Царь, помнящий о смерти посреди всей своей земной пышности, приносящий жертву у гробниц предков.

Предполагаемые дахмы (башни молчания)

Поднимаясь на холм, не упуская из виду гробниц, можно увидеть у нижнего края обрыва низкую башню, около пяти футов высотой, высеченную из твёрдой скалы (see Flandin and Coste, Voyage en Perse, Ancienne, 5. pl. 89.). Это место может быть напоминанием какого-то события, которое сегодня мы не можем восстановить, так как не сохранилось никаких надписей. Подобные башни, но уже с написанными изречениями, Дарий установил в Телль Аль-Масхутахе в Египте, в Чалуфе, а также, по словам Геродота, во Фракии (see Herodotus, History, 4. 91; and Dr. L. H. Gray's in JA0S. 21. 183-184).

persya_146.jpg

Ещё дальше на утёсе есть какие-то башни своеобразного вида, высеченные в скале. Предполагается, что они сделаны для выставления мёртвых тел, для съедения собаками и птицами в соответствии с погребальным обрядом Авесты. Из-за их возможного соединения с вопросом религии Ахеменидов, я уделил им пристальное внимания, посетив это место дважды. Я насчитал три могильника во время моего первого визита и заметил ещё два при втором посещении, возможно, могут быть и другие, которые не были мною замечены.
Скала была вырублена таким образом, что стала похожа формой на диван с ровным полом перед ним, размерами восемь футов на десять, высеченным в самом грубом стиле и форме. Этот квази-диван сделан с каменной «подушкой» в изголовье и небольшими отверстиями в области ног, которые, возможно, были предназначены для сбора костей, после того как тело умершего было съедено животными. Таким образом, как описывается в Видевдате стихии земли, воды и воздуха не осквернялись: «трупо-поедание собаками и птицами не оскверняют воду и деревья» (Vd. 6. 46).

Трудность, однако, стоит в том, что в настоящее время невозможно точно определить, кем и в какой конкретно период времени эта платформа гробницы могла использоваться. Если считать, что для ритуала захоронения, то логично было бы предположить, что и аналогичные конструкции в других местах тоже имели бы подобное назначение. Тела усопших царей вряд ли были выставлены здесь перед укладкой в мавзолей. Гробницы, очевидно, были сконструированы для размещения больших гробов, если судить по размерам ниши и величине задней части платформы. Об этом писал Диодорус (Diodorus Siculus, History, 17. 71), отмечая, что тело поднималось на высоту «машинами», специально разработанными для этой цели. Не похоже, что кости были сначала очищены от плоти, ведь при погребении Куруша Великого этого не наблюдалось, если верить описаниям мавзолея в Пасаргадах Арриана и Страбона.

Скорее всего, Ахемедов погребли, покрыв тело воском, не применяя обряда захоронения древних магов. В качестве уступки магам-священникам тело было забальзамировано (Herodotus, History, 1. 140). Постепенно этот обычай захоронения знатных особ утвердился среди ортодоксов Персии. По этой причине, если предположить, что это дахмы, не предназначенные ушедшим представителям династии Ахеменидов, то, возможно, они использовались для магов, неукоснительно соблюдающих догматы зороастризма. Позднее сюда могли приносить усопших всех сословий уже во времена владычества Сасанидов.
Важно помнить, что это только гипотеза, и все вопросы требуют дальнейшего рассмотрения и изучения. На самой высокой точке утёса, чуть выше гробницы, расположен ещё один заметный объект, вызывающий немалый интерес. Это своего рода парапет, вырезанный возле уступа скалы, от которого ведут пять грубо обтёсанных ступеней. Похоже, что он датируется тем же периодом, что и исследуемый «квази-диван». Возможно, это место для жертвоприношений «Ахура Мазде и другим божествам» (Bh. 4. 61, 63, etc.; Ker Porter, Travels, 1. 570) в день погребения царя царей, но достоверно ничего не известно.

После окончания обследования некрополя скалы, её алтарей, и предположительной дахмы, я направился вниз к реке Полвар, которая вьётся по равнине между Накш-и Рустамом и величественными руинами Персеполя. Моей конечной целью был небольшой посёлок Пузах, расположенный на другой стороне реки. Но чтобы добраться до него мне пришлось сначала пересечь несколько глубоких оросительных каналов и затем саму реку, несущую бурные горные потоки вод.

Руины древней Стахры

persya_146_0.jpg

Для того чтобы полакомиться заманчивыми колосками ячменя, которые высоко поднялись под весенними дождями, лошади каждый раз останавливались, чуть замедляя скорость нашего маленького каравана. Я радовался этим нежданным минутам отдыха, осматривая легендарную равнину, представляя далёкие времена Ахеменидов, пытаясь понять их грандиозные мечты, увековеченные в камне.

Северная сторона равнины Мервдашт усеяна повсюду руинами древнего города Стахра, столицей, противостоящей Капитолию Пасаргад. Хотя название Стахра не было прослежено во времена Сасанидов, это всё равно должно быть очень старое иранское слово, означающее «сильный», применительно к характеру этого места. Возможно, основание города в древности было посвящено Истахру, сыну Тахумарс (Тахмураф) и раннему рассвету легендарных Пишдадидов, об этом мы можем прочитать у Якута аль Хамави (Yakut, p. 49; Darmesteter, Le ZA. 2. 583, n. 13.). Тахмурас, или Табмураф, известен так же, как и авестийский царь Такхма Урупи, предшественник Йимы Кшаета (Джамшид), и, по преданию, его брат. Мустауфи (1340 г.н.э.) сообщает о легенде, которую можно понять двояко. Он говорит, что «по некоторым данным, Стахра была построен Кейомарсом; но по другим – он был основан сыном Истахра, Хошангом и Джамшидом (Hamdallah Mustaufi, Nuzhat al Kulub, Barbier de Meynard, Diet, geog. p. 48, n. 1; Le Strange, Persia under the Mongols, in JRAS. 1902, p. 519).

Ещё ранее Ибн Хаукал в десятом веке признаёт, что «Стахра – город не маленький и не большой, но больше и древнее, чем любой город в Фаристане» (Ibn Haukal, tr. Ouseley, p. 100). Фирдоуси в своём эпосе предполагает существование города в эпоху легендарного Кей Кавуса, ибо, по словам поэта, у него был "дворец, славящий всю царскую семью" (Firdausi, Shah Namah, tr. Mohl, 2. 428).

Табари (ум. 923 г.н.э.), пишет в одном веке с Фирдоуси о том, что город Стахра называли Диж-и Нипишт. Табари говорит: «Покровитель Заратуштры, царь Виштаспа сделал копию Авесты золотыми письменами и сложил её на хранение в сокровищницу Shaplgan (написание и произношение этого слова встречается в разных вариациях). Такая традиция сохранения священных текстов, например, на пехлеви тоже существовала». Александр Македонский, сжигая всё на своём пути, истребил и эту сокровищницу, не оставив от Авесты ни листочка. Правда, нет никакой уверенности, что это «Хранилище Летописей» находилось в этом городе, на этой равнине. Возможно, оно было в Пасаргадах, куда его перенесли поздние Ахемениды (Leiden edition, p. 675; see my Zoroaster, pp. 97, 224, n. 2). Похожая информация есть у Bundari and Thaalibi, tr. Zotenberg, Histoire des Hois des Perses, p. 257. Табари также говорит, что в Стахре был "Храм огня Анахеда (Анахиты)" (tr. Noldeke, Geschichte der Perser und Araber, p. 4).

О традиции сохранения копии Авесты можно почитать у Denkart 3. 3; 7.7.3 n.; 5. 3. 4. и West, SBE. 37. p. xxxi; SBE. 47. 82, 127, and my Zoroaster, p. 224, n. 1. Кроме того некоторые дополнительные данные о Заратуштре можно почерпнуть у профессора Теодора Нолдеке: Orientalische Studien, pp. 1031-1033, Strassburg, 1906.

В Сасанидской империи был хорошо известен город под названием Стахр (See Shatroiha-i Airan, 41, tr. Modi, p. 97; Karnamak, 4. 11, ed. Darab D. P. Sanjana, p. 21). Но, по прошествии времён он, похоже, потерял свой престиж и известность, превратившись в место руин. Пьетро делла Валле посетил эти развалины в 1621 году (See Pietro della Valle, Viaggi, 2. 248; Travels, ed. Pinkerton, 9. 101, and cf. Curzon, Persia, 2. 134, 136). Сломанные колонны, остатки оснований зданий и одинокие древние ворота теперь стоят на месте былого города Старх. Тому, кто знаком с глиняными жилищами, подобным современным богатым и бедным домам современной Персии, легко понять, как такой город может рассыпаться в пыль, оставив после себя несколько каменных колонн. В частности, Якут аль Хамави (1220 г.н.э.) прямо говорит: «дома Стахра построены из глины или камня, покрытого штукатуркой» (Yakut, p. 49).

Например, во время моего путешествия на юг в Персеполь я, случайно, заметил, целую деревню, которая была заброшена в последнее время и постепенно превращалась в массу пыли и мусора. Всего в полумиле за её пределами рождалось новое поселение. К югу от него расположилась небольшая гранитная постройка, которую крестьяне называют Тахт-и Таус, «Павлиний трон», или Тахт-и Рустам, «Трон Рустама». Этот поднятый настил камня между 7 и 8 футами высотой, сделанные в виде квадратов, длина стороны которых составляет около 40 футов. Камни сложены в два слоя белых блоков, некоторые из них 10 футов длиной, положенные в виде террасы. На полу конструкции не видно ни следа от колонны, ни основания колонн, как если бы это был стилобат небольшого зрительного зала. Думаю, вряд ли стоит среди этих руин искать истинный храм Ахеменидов. Можно предположить, что это была действительно платформа трона, как гласит традиция. Возможно, это площадка, сконструирована для смотра больших военных парадов. Очень похоже на «Площадь Castolou», упоминаемую Ксенофонтом в связи с правлением молодого Куруша (Xenophon, Anabasis, 1. 1. 2; 1. 9. 7).

Поверхность этой гранитной платформы, возле поселения Пузах, приподнимается на северо-западном углу большого блока, который, возможно, был трибуной. В двухстах ярдах от этого возвышения, одиноко стоит блок, который выглядит так, как будто он мог использоваться в качестве алтаря или амвона, потому что перед ним есть ступенька. В свете заходящего солнца белая терраса выглядела как чистейший мрамор и резко контрастировала с чёрными пятнами палаток кочевников, которые встали лагерем возле неё.

Сасанидские скульптуры в Накш-и Раджаб

persya_147.jpg

Следуя дальше по дороге, я успел сделать короткий осмотр скульптур Сасанидов вблизи скал Накш-и Раджаба. А на следующий день готовился к основательной работе над этими барельефами. Изображения в количестве трёх штук, вырезаны в углублениях скалы. Они настолько малы, что легко ускользнут от внимания торопящегося путника. Эти барельефы относятся к более раннему периоду династии Сасанидов. Два из них представляют основателя рода, Ардашира Папака (226-241 г.н.э.), изображённые сцены показывают, как царь принимает корону из рук Бога Ормазда. В первом из них на западной стороне скалы, на коне восседает Ардашир, подобно наскальной картине Накш-и Рустама (see Stolze and Andreas, Persepolis, 2. pl. 100). На втором барельефе два персонажа стоят на земле, рядом с ними ещё несколько других фигур.

Между царём и божеством стоят два маленьких мальчика, чьи статуи были первоначально менее остро вырезаны, теперь почти полностью уничтожены. Они должны были представлять сыновей царя. За спиной монарха стоит серьёзный, с суровым взглядом человек, указывающий на надпись позади царя. Возможно, он представляет евнуха. За ним стоит бородатый человек, возможно, либо телохранитель, либо визирь. С другой стороны, справа и сзади Ахура Мазды, есть две гладколицые фигуры, принадлежащие, вероятно, царице и её служанке. Они направляются в сторону, словно покидая сцену. Взгляд их мягче, чем у неумолимого евнуха на предыдущей скульптуре, это всё-таки взгляд женщин. Не могу с неоспоримой твёрдостью утверждать какое событие запечатлено здесь, но имена Шахпура и Варахрана, приведены на пехлеви. Указующий перст сурового евнуха показывает на Сапора I (241-272 г.н.э) и его сына Бахрама II (276-293 г.н.э) (see West, Grundr. iran. Philol. 2. 77-78).

persya_148.jpg

Третья панель барельефа, расположенная слева, или с северной стороны, представляет зрителю Сапора I верхом, сопровождаемого телохранителем, идущего следом за всадником. Надпись на пехлеви и греческом языках служит идентификации имени царя (see Stolze and Andreas, Persepo Us, 2. pls. 100-104; Dieulafoy, Le Art Antique, 5. pl. 17). К сожалению, освещение скалы в углублении не благоприятствовало удачному фотографированию скульптур.
Ночь прошла в крошечном chapar-khanah поселения Пузах, думаю это был самый маленький во всей Персии дом для ночлега усталого путника.

Платформа Персеполя

К рассвету следующего дня мы были готовы подняться на большую платформу Персеполя, Тахт-и Джамшид, "трон Джамшида", как его называют персы, или Chahal Minar, "сорок колонн", имя, под которым оно было более широко известно в книгах о путешествиях три или четыре века назад.

persya_148_0.jpg
1903 год

Эта великолепная терраса-фундамент, на которой стояли дворцы Дария, Ксеркса, Артаксеркса и их преемников. Здесь в пустынных чертогах своего противника Дария, Александр Македонский пировал. После его пьяной оргии, как полагают, сгорели царские палаты и библиотека, в которой находились священные писания и древние записи Персии (Diodorus Siculus, History, 17. 72). «Праздник Александра» запечатлён классикой Драйдена. Сегодня только величественные руины венчают высоту, и местные жители ничего не знают об исторических ассоциациях, связанных с именами Ахеменидов, они думают, что это следы былой славы Джамшида.

persya_149.jpg

Сама платформа лежит в основании скалистого ряда холмов под названием Kuh-i Rahmat, «Горы милосердия». В древние времена она, видимо, называлась Shah-Kuh, «Королевская гора», как писал Диодорус (See Diodorus Siculus, History, 17. 71). Склоны этой горы, поднимаются на востоке, её основание было частично срезано и превращено в возвышенную террасу. Благородная стена, «вырастает» от 20 до 50 футов в высоту, она построена из камня, добытого со склона холма. С других трёх сторон использованы естественные откосы холмов, без рукотворных строений. Такое планирование будет понятно любому, кто побывал на месте или видел панорамные фотографии Дьёлафуа и чертежи Фландина (See Dieulafoy, L"Art Antique de la Perse, 2. pls. 4-7; Flandin and Coste, Voyage en Perse, 2. pl. 07).

Конфигурация террасы такова, что три различных уровня хорошо различимы визуально. Самая высокая в середине, её высота достигнута искусственной насыпью. На поверхности платформы стоят остатки архитектурной славы Ахеменидов. Диодор Сицилийский (50 г. до н.э.) описывал эту платформу около двух тысяч лет назад. Так как в настоящее время исторически важно установить временную принадлежность описываемых руин, то приведу полностью абзац, который относится к строительству террасы и гробниц царей. Совершим путешествие через настоящее в прошлое, встретившееся на греческих страницах Диодора Сицилийского:

«Цитадель заслуживает упоминания. Она состоит из тройного кольца стен. Первое построено с величественными бастионами и украшено узорчатыми зубцами, высота которых составляла шестнадцать локтей. Полагают, что "тройная стена" относится к трём различным уровням, отмеченным на стенах террасы, хотя Blundell (Persepolis, in Transactions of the Ninth International Congress of Orientalists, 2. 553) интерпретирует кольцо, как коридоры обхода, отступления или нападения. Вместо "бастионов" (башен) защиты, которые установлены на небольших расстояниях друг от друга, мы можем говорить о роскошных зданиях на террасе. Второй круг стены расположен аналогично предыдущим, но его высота вдвое выше. Третье ограждение прямоугольной формы, высотой в шестьдесят локтей, построено из цельного камня так идеально, чтобы быть нерушимым вечно.

С каждой стороны есть бронзовые ворота, рядом с ними расположились быки, тоже сделанные из бронзы высотой в двадцать локтей (cf. Curzon, Persia, 2. 187, n. 1, and Blundell, op. cit. p. 553). Они предназначены для безопасности и внушения страха тем, кто видит их впервые. Не исключено, что ныне разрушенные бычьи порталы могли быть действительно позолочены в древности. В стороне от цитадели к востоку на расстоянии четырёхсот футов видна, так называемая царская гора, в которой находятся гробницы великих царей. В скале были вырублены углубления для нескольких гробниц, в них находились своды умерших (буквально: имеет посреди себя несколько домов). Не было вокруг специально подготовленных средств доступа на высоту гробниц. Тела были подняты вверх специальными машинами, разработанными для этой цели, и захоронены (буквально: хранилища принимают захоронения тел, которые были подняты). Сама цитадель была превосходно оборудована для царей и их приближённых, здесь были расположены хорошо охраняемые сокровищницы» (Diodorus Siculus, History, 17. 71).

Первоначальный замысел и главное великолепное сооружение: платформа была связана с Дарием. Её более тысячи лет назад сравнили с Баальбеком и архитектурными руинами Пальмиры и Египта, по преданию, работу над ней приписывали Соломонову гению (See Istakhri (c. A.D. 950), ed. De Goeje, Bibl. Geog. Arab. 1. 150 and 1. 123 cf. Schwarz, Iran im Mittelalter nach den Arabischen Geoyraphen, 1. 13- 14, Leipzig, 1896; and Mokadassi, or Makdasi (A.D. 984), ed. De Goeje, Bibl. Geog. Arab. 3. 420, 435, 446, cf. Noldeke, Encyclopaedia Britannica, 9th ed., 18. 558, notes 1 and 10. A still earlier description of Istakhr is given by Masudi (A.D. 944), Les Prairies de Or, ed. Barbier de Meynard, 4. 76 seq). В одной из своих надписей Соломон с уверенностью утверждает, что он «построил эту крепость на месте, где до этого не было построено ни одного строения», и что он сделал это по милости «Ахура Мазды и других богов». Это заявление относительно «крепости» (Элам. Halvarras Bh. 2. 39) встречается только в эламской версии надписи.

persya_149_0.jpg

Дарий возвёл как минимум две из самых благородных построек, но разработка проекта в Персеполе принадлежала Ксерксу, завершали воплощение задуманного его преемники. Это строение гораздо величественнее любой обычной крепости, её охраняли вооружённые патрули на стенах и взводы солдат, дислоцированных во всех точках доступа. Полагаю, что причины для усиления по периметру укрепления и башен на равнине были основательные (See Blundell, Persepolis, in Ninth Internat. Congress of Orientalists, 2. 547-656). Склоняюсь к объяснению тройственной стены Diodorus (17. 71), как в отношении трёх основных возвышений и под трибуной. Фланговые порталы, вполне могут быть окружёны позолоченными быками.

Парадная лестница и портал Ксеркса

Южное положение дворца Дария и тот факт, что он обращен на юг, привёл, возможно, не необоснованно, к предположению, что первоначально был подход с юга или юго-востока. Основной вход, расположенный в середине, который, должно быть, не изменился со времён Ксеркса, построен в виде большой двойной лестницы, за северо-западным углом платформы. Эта парадная лестница (А) состоит из двух ступеней, каждая из которых насчитывает более ста шагов, с углом подъёма настолько пологим и шириной настолько привольной, что отряд конников, состоящий из десяти единиц, могут по ней проехать (Zinat al-Majlis, pt. 9, Barbier de Meynard, Dict. geog. p. 48, n. 2; Justi, Empire of the Persians, p. 189).

Преодолевая верхнюю ступень, бросая глаз над поверхностью платформы, видишь поразительное зрелище череды величественных порталов, разбитых колонн, капители, постаменты, каменные ступени, скульптурные фризы и дверные проёмы, рассеянные в замешательстве или собранные в беспорядочные группы. Так часто эти руины были описаны, и так много они были проиллюстрированы, что можно добавить только предложение или два относительно исторического значения этих реликвий прошлого (see Curzon, Persia, 2. 148-196; Texier, Flandin and Coste, Stolze and Andreas, Perrot and Chipiez, and Dieulafoy).

persya_150.jpg

Прямо напротив парадной лестницы находится крыльцо Ксеркса (В), этот внушительное строение охраняется у каждого входа, позади и впереди, колоссальными крылатыми каменными быками, созданными по ассирийскому образцу. Два из них возвышаются над равниной на западной стороне; два других смотрят на восток, обращая свой взор к холмам позади платформы. Возле вершины каждой из массивной опоры этого портика имеется трёхъязычная надпись клинописью, которая говорит о том, что портал – это работа Ксеркса. Эпитафия восхваляет Ахурамазду за все благословения божественной милости Ксеркса (See Weissbach and Bang, Die altpers. Keilinschr. p. 40, and Spiegel, Die altpers. Keilinschr. p. 58).

Две из первых четырёх рифлёных колонн всё ещё стоят между величественными пирсами этой триумфальной арки, "портал всех народов", как назвал его сам Ксеркс (see Xerx. Pers. a. 11; Perrot and Chipiez, Histoire de Le Art, 5. pl. 3, p. 404). Через них в день Новруза входили посланцы из всех подвластных владений, чтобы торжественно преподнести подарки великому царю, как изображено на скульптурном стилобате около пятидесяти метров к югу. Последняя терраса с искусно вырезанным фризом, с клинописными надписями на стенах четырёх лестниц, которые подходят к ней, служат цоколем для высокого Приёмного Зала Ксеркса (С), полного разрушенных колонн, благодаря которым возникло название зала: Chahal Minar – «Сорок столбов».

На самом деле колонн было семьдесят две, и из них только тринадцать возвышаются до сих времён, чтобы отметить своими высокими рифлеными валами проходы, ведущие к тому месту, где Ксерксом были сооружены стены, когда-то украшенные гобеленами (see Blundell, Persepolis, in Ninth International Congress of Orientalist 2. 542-547; Curzon, Persia, 2. 164-165; Dieulafoy, Le Art Antique, 3. pl. 9; Perrot and Chipiez, Histoire de Le Art, 5. pls. 4, 5, 6).

persya_151.jpg

В настоящее время разруха и запустение жалко контрастирует с гордым царским сводом. Клинописная табличка, вырезанная на лестнице, гласит: «Я, Ксеркс, Великий Царь, Царь Царей, Царь множества народов, Царь этой великой земли даже далёкой. Так говорит Ксеркс, Великий Царь: всё, что имею, было сделано мной здесь и всё, что было сделано для меня ещё, сделано благодатью Ахурамазды, пусть Ахурамазда с другими божествами защитит и моё царство и всё, что я успел сделать» (See Xerx. Pers. b. 12-30; Weissbach and Bang, Die altpers. Krilinschr. p. 40; Spiegel, Die altpers. Keilinschr. p. 62).

Пройдя около пятидесяти метров на юг, подходим к руинам дворца Дария (D), расположенного в самой высокой части платформы, и непосредственно перед насыпью (L). Хотя оно меньше и менее внушительно, чем любое из главных зданий, возведённых его сыном Ксерксом. Дворец Дария лучше сохранился, чем остальные строения. Здесь несколько раз повторяются клинописные письмена. Здание было «дворцом» (tachara), «домом» (vith) или «обителью» (hadish). Слово «hadish» добавляется Ксерксом в двух надписях на дворце его отца, один раз на валу в юго-западном углу здания, второй – на южной стене стилобата, на котором стоит дворец (see Dar. Pers. a, c; Xerx. Pers. ca [cb]; Weissbach, pp. 6, 8, 32, 43; Spiegel, pp. 50, 62; and Justi, Grundr. iran. Philol. 2. 451-452). Царь Дарий, фигура которого показана на барельефе, сражается с каким-то чудовищем, которого он убивает, тем самым торжествуя над силой зла. Царь окружён слугами, которые несут царский зонтик и другие эмблемы суверенитета.

persya_152_0.jpg
вид сверху

Для меня самым интересным из всех руин были небольшие углубления, вырезанные вокруг каменных перемычек окон, через которые царь смотрел на своих подданных и на прекрасную панораму, что открывалась перед его глазами. Клинописные буквы глубоко выточенные образуют узкую полосу текста, первоначально повторяемую восемнадцать раз, под каждым окном, которых сегодня осталось тринадцать. В этой надписи говорится: «камни стен дома царя Дария»: «ardastana athangaina Darayavaush khshayathiyahya vithiya karta» (Dar. Pers. c (Weissbach, pp. 5, 34; Spiegel, p. 50; cf. also Justi, Grundr. iran. Philol. 2. 451, and Bartholomae, Air. Wb. p. 193)).

persya_153.jpg
реконструкция

Двигаясь снова на юг, через пространство, которое когда-то было открытым двором, входим в руины дворца Артаксеркса III (Е), который тесно соприкасается с сооружением Ксеркса с северной стороны (see Blundell, Persepolis, in Ninth International Congress of Orientalists, 2. 641-542, and Perrot and Chipiez, Histoire de Le Art, 5. pl. 9, p. 644). Надпись, которая трижды повторяется на двойной лестнице, образующей подход на север, и воспроизводится снова на Западе, сделана Артаксерксом III. В ней царь даёт свою родословную и, объявляет о том, что он построил это каменное сооружение, заканчивая предложение словами: «Ахурамазда и Митра защитите меня и мою страну и всё, что было сделано мной» (Artax. Pers. a[b] (Weissbach, pp. 9, 46; Spiegel, pp. 68, 69). cf. Justi, Grundr. iran. Philol. 2. 452, and Bartholomae, Air. Wb. pp. 64, 407).

Эти письмена отделены красивыми панелями, которые украшены барельефами с изображением царской гвардии. За исключением лестниц и основания группы колонн, мало что может указать, на то, что это руины грандиозных дворцов. Небольшой кусочек земли и незавершённый внешний вид прилежащих окрестностей привёл некоторых учёных к вопросу о том, было ли задуманное здание на самом деле царской резиденцией, и была ли она когда-либо достроена (Curzon, Persia, 2. 172-173; see Justi, Grundr. iran. Philol. 2. 452, and Empire of the Persians, p. 197).

Прямо на востоке, на большом прямоугольном стилобате из природного камня (Blundell, op. cit. p. 539), стоят руины роскошного дворец Ксеркса (F), самое грандиозное из зданий в дизайне всех сооружений, если не считать огромного зала для аудиенций и зала ста колонн, принадлежащих его отцу. Ведущие к нему лестницы богато украшены скульптурными панелями, плитами, орнаментированными фризами, табличками с надписями и столбиками (see Stolze and Andreas, Persepolis, 1. pls. 24-25). Фрагменты колонн, дверные проёмы и окна рисуют контуры царских дворцов, которые всё ещё говорят с потомками посредством каменных скульптур (see Stolze and Andreas, 1. pl. 13 seq). Но какими бы не были великодушными слова, описывающие настоящие руины, они остаются всего лишь немыми свидетелями мёртвого прошлого.

Преодолевая около пятидесяти ярдов на восток по неровной поверхности, позади дворца мы находим остатки небольшого здания, так называемое юго-восточное здание (G), назначение которого никому не известно. По-видимому, это была царская обитель какого-то рода, если можно судить по изображениям царя, вырезанного на дверях и представляющего его в бою с диковинным монстром в окружении рабов, несущих царский зонтик (see Stolze and Andreas, 1. pls. 1-4). Можно даже пойти дальше и предположить, что это была обитель Ксеркса, как наследного принца, судя по лицу царя, изображенного здесь и на стенах своего дворца. Портрет Ксеркса легко узнаваем по длинной бороде и крючковатому носу (Justi, Empire of the Persians, p. 198; Justi's plan, op. cit. p. 187, and Grundr. iran. Philol. 2. 452).

Примерно в сорока ярдах к северо-западу от этой точки и прямо за курганом во дворце Дария мы видим разрушенный вестибюль, украшенный барельефом царя, восседающего на троне. Это небольшое изображение известно как галерея Дария (Н), хотя иногда она называется центральным помещением. На востоке к нему примыкает последнее и самое большое из всех дворцовых зданий, зал «Ста Колонн» (I), возведённый Дарием для проведения официальных церемоний. Главный вход был с северной стороны через большую комнату, крыша которой поддерживалась шестнадцатью колоннами, она вела в тронный зал. Это великолепное здание на площади в двести двадцать пять квадратных футов образовывает превосходное сооружение, внутри него «растёт» сотня колонн, простирающихся на десять рядов в каждую сторону, но оно состоит не только из них. На дверных проёмах с восточной и западной стороны изображена битва Дария с чудовищным животным.

На входах в северном и южном направлении Дарий сидит на троне, увенчанный тиарой. Трон поддерживают три или даже пять ярусов подданных разных народов, они несут оружие в защиту своего правителя, поднимая крылья его Бога (see Stolze and Andreas, 1. pl. 51; cf. Curzon, Persia, 2. pp. 176, 178). Стены царской палаты, вероятно, были из высушенного на солнце кирпича, оштукатуренного глазурью или покрытые плиточной эмалью. К сожалению, она рассыпалась в пыль несколько веков назад, и лишь обломки колонн, каменных дверей, подоконников вместе с обугленными кедрами похоронены под массой мусора и пепла, чтобы рассказать, что колонны когда-то поддерживали крышу тысячью своими лучами. Авеста архитектурными аллюзиями, описывает эти великолепные дворцы. Гахи рассказывают об обугленных останках былого величия, подобные этим. (Vd. 18. 28; Yt. 5. 101; Ys. 57. 21; see Blundell, op. cit. p. 540).

Перед нами «рассыпано» дело завоевателя Македонского, его пьяной оргии; его солдат, недрогнувшей рукой сметающих с лика земли древние архитектурные творения, легко уничтожающие господствующую когда-то великую державу. В шестидесяти или семидесяти ярдах к северу от этого знаменитого зала видны несколько блоков и остатки колонн от того, что когда-то было крыльцом со стоящими по бокам быками, ведущее внутрь (J). Но, естественно, вся былая его первозданная слава потеряна навсегда. Кроме того, этот портал находится рядом с входом Ксеркса, высеченного в скале недалеко от водоёма (К), который, должно быть, питал фонтан, чьи струи били вверх прямо посреди пруда. Такие водные уголки есть в каждом современном персидском дворе. Кроме тумулуса, или кургана (L), о котором говорилось выше, под поверхностью платформы находятся несколько подземных переходов, водных каналов и стоков, которые ещё полностью не разрушены, вместе с некоторыми незначительными свидетельствами прошлого. Они всё ещё ждут своих археологов (see Blundell, op. cit. pp. 537-559).

Прежде чем закончить главу, необходимо добавить ещё два важных вопроса, представляющих исторический интерес. Первый касается двух важных надписей Дария на гигантских блоках, установленных в южной стене платформы. Она известна учёным как Dar. Pers. d and e. Каждая таблица содержит двадцать четыре строчки. В этой надписи царь прославляет Ахурамазду, благодарит его за благословения и молится, чтобы он и другие божества помогали защищать землю. Об этом же говорится в вавилонской версии, которая повторяет рассказ, приведённый на староперсидском языке. На эламском языке добавляются, тем не менее, некоторые интересные сведения, не найденные в других местах.

persya_154.jpg
Дворец Дария - реконструкция

Там говорится, о том, что Дарий был первым, кто укрепил земли, которые ранее не были оплотом (see Stolze and Andreas, Persepolis, 2. pl. 95; Weissbach and Bang, pp. 5, 34, and Spiegel, pp. 46-50; and Weissbach, Die Achamenideninschriften Zweiter Art, p. 76; Bezold, Die Achaemen. Inschr. p. 39; Justi, Chrundr. iran. Philol. 2. 448). Прилегающая надпись на стороне справа написана только на древнеперсидском языке и перечисляет завоевания Дария, завершающиеся молитвой. «Этот покой может исходить от Ахура Мазды» (Dar. Pers. e. 1-24).
Когда я стоял у подножия вала, копируя надписи и делая заметки, который надеюсь позже опубликовать, солнечные лучи были такими палящими, а мухи настолько отвратительны, что могу понять царскую необходимость в chowri и зонтике в древние времена!

Гробницы последних Ахеменидов

Одна из доступных исторических достопримечательностей, связанных с Персеполем –это серия из трёх гробниц, высеченных на скалистом холме Кух-и Рахмат, расположенной позади платформы. В них покоятся тела трёх царей, последних из рода Ахеменидов, по архитектуре напоминающих склепы четырёх гробниц Накш-и Рустама, которые сооружены по времени намного раньше. Положение на природном склоне холма отличают их от гробниц Кух-и Рахмат.

Во-первых, эти гробницы совсем невысоко от земли, а потому легкодоступны. Первая из них высечена почти в зале «Ста колонн» и широко известна, как северная гробница, она считается мавзолеем Артаксеркса II, Мнемона (404-358 г. до н.э.). Вторая лежит в углублении юго-восточнее, несколько в стороне, на нижнем краю платформы – это средняя гробница (Flandin and Coste, Voyage en Perse, Ancienne, 2, pl. 65; Perrot and Chipiez, Histoire de Le Art, 5. 454), она считается сводом Артаксеркса III Ох (358-337 г.до н.э.). Третья расположилась на полмили дальше к югу, кажется, что она вросла в землю, но, увы, никогда не была закончена. Возможно, она была предназначена для Дария III, Кодоманна (335-330 г. до н.э.), последнего из царей Ахеменидов. Если это так, то разумно предположить, что его свержение Александром и последующая трагическая смерть стали причиной того, что гробница так и не была завершена (See Curzon, Persia, 2. 183; Justi, Grundr. iran. Philol. 2. 455. Perrot and Chipiez, Histoire de Le Art, 5. 617-638; Stolze and Andreas, Persepolis, 1. pls. 70-73). Если посмотреть на эту гробницу и на другие, а затем бросить взор на руины Персеполя, можно вспомнить строки Омара Хайяма:

И льву, и ящерице вход открыт
В тот зал, где древле пировал Джамшид

Здесь стоял дворец Дария, там тронный зал Артаксеркса, там колонные залы Ксеркса, а неподалеку – гробницы царей. Но все они сегодня в руинах, все они реликвии былой славы. Но кто знает? Из тени давно минувших дней, из праха ушедших веков, из пепла огня Семиурга, из осколков разрушенного царства Персии может появиться тот, чья рука восстановит славу великого древнего государства, озарит снова страницы летописи Персии, вспомнит, что было самым благородным в Парфянском правлении и Сасанидской империи, и возродит великолепие земли Льва и Солнца.